2. Утоли моя печали
…Кажется, о смерти Мыльников думал ежедневно. Хотя бы немного. Хотя бы одно микроскопическое мгновение. Но даже и в этом микроскопическом мгновении время как физическая величина теряло всякий свой смысл, происходило как бы выпадение из обыденной реальности, но странный, а может быть, и естественный парадокс: сама эта обыденная реальность не отдалялась, а наоборот, — телескопически укрупняясь […]
1. Крыша
…Господи, ну разве мог он, Мыльников, в детстве и отрочестве своём уразуметь это вот самое — совсем даже неконкретное и неблизкое понятие — родина! Сейчас-то в своём десятилетнем почти отлучении от неё он заручился уже массой всевозможных — больших и малых, серьёзных и несерьёзных, нужных и ненужных — понятий: чёрт бы их, честно говоря, […]
Чёрный ящик, или Обгоревшая рукопись
ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА
Представленная рукопись серьёзно пострадала от пожара, поэтому от читателя требуется известная проницательность для преодоления образовавшейся фрагментарности…
Хоть автор и называет свои записи «никому не нужной чушью», я всё же полагаю, что они могут представлять определённый интерес даже в таком достаточно искажённом варианте, ибо демонстрируют нам один из случаев душевного смятения, а точнее даже, состояние гнетущего напряжения, тревожности, чувства безысходности и отчаяния, возникающее в ситуации, которая воспринимается личностью как неотвратимая угроза достижению значимой для неё цели: а именно такое состояние характерно для многих людей в наше время, чреватое гибелью земной цивилизации.
Название «Чёрный ящик» предложено мной. Думаю, в определённом смысле оно выражает идею представленного произведения («чёрный ящик» — одно из основных понятий кибернетики и означает объект исследования, внутреннее устройство которого не принимается во внимание или же неизвестно). Read more…
2. О нашем и вашем житье и жилье
Когда я свой разум возвысил до сверхчеловечьих высот, скучна и уныла мне стала моя муравьиная жизнь. Я потянулся к тому, чем живут существа высшего порядка, некоторые особые человеки и духи, что прячутся хитроумно-умело в сумрачных углах и закоулках бытия. Я узнал, где и как я живу (по меркам человечьим, а не нашим, мелкотравчатым), что за пределами моего убогого чердачного муравейника живут и действуют громадные миры.
Я завёл себе крупномасштабных спутников — трёх человеческих подростков — Ваньку, Петьку и Андрюху, у которых было по два уха, по два глаза, по одной небольшой (относительно туловища) голове, всего по четыре ноги и не было вовсе ни наших широкоугольных глаз, ни цепких когтей, ни сенсорных антенных усиков (окончания коих могут служить молотком), ни наших режущих, щиплющих и хватающих мандибул, ни нашего полного карманов и фильтров брюшка, ни хитинового панциря! Read more…
Архетип Бога
Живая клетка осуществляет холодный ядерный синтез — и, надо думать, не без помощи воды. Вода вообще удивительная и уникальная мировая субстанция. Во вселенной, судя по последним данным, она присутствует практически везде (где, естественно, температура, давление и напряжённость полевых взаимодействий позволяют атомам водорода и кислорода существовать в синтетическом единстве). В начале Книги Бытия Бог творил землю […]
Реальность в свете идеала
Сегодня уже невозможно рассматривать проблему человека и всего человеческого без учёта открывшихся к нынешнему времени психологических знаний: существует, по меньшей мере, 16 (4х4) устойчивых психологических типов (открытых К.Г.Юнгом), которые практически окончательно складываются уже к пяти годам жизни человека, — после этого куда его ни тяни, как к нему ни взывай, главные решения в своей жизни […]
Богоборчество как благо
На примере Н.В.Гоголя и Л.Н.Толстого мы отчётливо видим, насколько вредны художнику голое умозрение и трезво размеренное благоразумие, освобождённые от творческого, бессознательно-интуитивного произвола, который есть не что иное, как богоборчество. Богоборчество — это вовсе не атеизм и не борьба с Богом, а тем более с верой как таковой: это есть культурная, аксиологическая работа в контексте божественной […]
Последний день
I
Мы сидели у неё на кухне и долго молчали.
Я, как обычно, чувствовал себя неуклюжим и неловким и всё думал, почему за всё время мы так и не нашли общего языка. Может, не надо мне было уезжать, когда у нас ещё только всё начиналось?
Юлия, однако, не могла долго усидеть на месте и подобно мне глядеть в одну точку, — то и дело вставала, перекладывала с места на место банки, кастрюли, подходила к окну, что-то будто высматривала в нём беспокойно, — но потом всё же опять садилась передо мной, напряжённо складывая руки на коленях. Потом она неожиданно вспомнила про соседского мальчишку, за которым ей поручили присматривать, и сразу же она убежала к нему, оставив меня одного. И действительно — молчание наше становилось уже невыносимым.
Её долго не было и, скучая, я выпил свой чай, не дожидаясь пока он совсем остынет.
В последние ночи я мало спал: однообразные мысли мои опротивели мне вконец, и я теперь попытался задремать, откинувшись в её, таком уютном, кухонном кресле, — она всё не шла, и уже не было сил ждать её… Я прикрыл глаза, а во рту ещё оставалась сладкая горечь её дикого земляничного варенья… Когда Юлия вернулась в кухню, я не заметил, но зато услышал её дыхание у себя за спиной… и её запах… Read more…
Первый день, или Один день из жизни эгоистов
Только вчера мы с Игорем приехали в этот город (Моздок) по распределению, а уже сегодня с утра оценивали пиво местного пивзавода.
В нашем распоряжении был всего один свободный день, и мы, не преисполненные ещё предстоящей ответственностью, решили провести его свободно и бездумно, по принципу «шалтай-болтай».
— Ну и жарища! — воскликнул Игорь, когда мы подходили к пивному ларьку у вокзала, где уже с утра пораньше толпились и перебрасывались репликами жаждущие пива и зрелищ здешние мужики.
Когда мы встали в очередь, я спросил у Игоря:
— Ну что, чем сегодня займёмся?
— Слушай, давай не будем пока ничего планировать; предадимся внешним обстоятельствам и внутренним страстям.
Так ответил мне Игорь. Он был весел, беспечен и молод. Почти как и я, хотя по характеру я более занудлив и меланхоличен. Молодость (мы оба были двадцатилетние оболтусы) — вот что нас по-настоящему роднило. Остальное — маловажные на первых порах детали.
С пузатыми гранёными кружками пенистого пива мы отошли в сторону. Ловко сдув пену, Игорь сделал первый глоток.
