Раздвоение
Я копал могилу руками
голыми,
сквозь глину, песок и камень
продираясь когтями, долгими
веками
и душными, с тошной тухлинкой…
Правый мой глаз тяжелел, соринка
его раздражала, слезой наливался; боками
острыми камешек в левом ботинке
впивался в ступню. Закат, над затылком
моим багровея, — жив, курилка! —
обо мне говорил, по старинке
беседуя с муторной тучей. Я вроде
и сам над собой воспарял уродом,
скрюченным и летучим. Разводы
благодатно смрадного пота
на рубахе, спине рисовали работу
мышечных жгутов. Охота
была разглядеть поподробней,
как этот, внизу, подобно
земляной крысе, с упорством наркота
или кладоискателя, если угодно,
разгребает грубую землю, руки
кровавя, ломая ногти, звуки
стонов нутром исторгая, муки
верша скорпионовой жизни…
Но сумрак, над ним совершающий тризну,
обугливал это, театру Кабуки
подобное, действо. И укоризна
раздвоенного организма длилась
меж нами в пространстве, и гнилость
кладбища дарила последнюю милость
издёрганным мышцам… Когда упало
нижнее «я» в яму,
верхнее «я» земляным одеялом
принакрыло того, кого могильная сырость
блаженной прохладой объяла…
1988
